Ян Чжу. Чжуанцзы. Глава 19
ПОНИМАЮЩИЙ [СУЩНОСТЬ] ЖИЗНИ
Понимающий сущность жизни не занимается бесполезным; понимающий
сущность судьбы не занимается тем, к чему незачем прилагать знаний. Для
поддержания тела, прежде всего необходимы вещи, но бывает, что тело не
поддерживают, [хотя] вещей в избытке. Чтобы жить, следует прежде всего не
расставаться с телом, но бывает, что теряют жизнь и не расставаясь с телом.
От прихода жизни нельзя отказаться, ее ухода не остановить. Увы! Ведь в мире
считают, что пропитания тела достаточно для поддержания жизни, хотя
пропитания тела, разумеется, недостаточно для поддержания жизни. Почему же в
мире считают это достаточным? И [почему] неизбежно все так поступают, хотя
этого и недостаточно? Ведь тому, кто хочет избежать забот о теле, лучше
всего уйти от мира. Уйдя от мира, избавляешься от бремени. Избавившись от
бремени, становишься прямым и ровным. Став прямым и ровным, вместе с другими
обновишься. Обновившись же, станешь близок [пути]. Но стоит ли оставить
дела? Стоит ли забыть о жизни? [Да]. Оставив дела, перестанешь утруждать
свое тело; забыв о жизни, не утратишь сущности <семени>. Ведь сохранив
целостным тело, восстановив сущность, сольешься в единое целое с природой.
Ведь небо и земля - отец и мать [всей] тьмы вещей. [Когда они] объединяются
- образуется тело, [когда] разделяются - образуется [новое] начало.
Сохранение без утраты тела и сущности называется [сохранением] способности к
движению. Сущность, и снова сущность, и возвращение, чтобы уподобиться
природе.
Учитель Лецзы спросил Стража Границы:
- Настоящий человек идет под водой и не захлебывается, ступает по огню
и не обжигается, идет над тьмой вещей и не трепещет. Дозвольте спросить, как
этого добиться?
- Этого добиваются не знаниями и не ловкостью, не смелостью и не
решительностью, а сохранением чистоты эфира, - ответил Страж Границы. -
Сядь, я тебе [об этом] поведаю. Все, что обладает формой и наружным видом,
звучанием и цветом, - это вещи. [Различие] только в свойствах! Как же могут
одни вещи отдаляться от других! Разве этого достаточно для превосходства
[одних над другими]? Но разве могут [другие] вещи остановить того, кто сумел
понять и охватить до конца [процесс] создания вещей из бесформенного,
[понять, что процесс] прекращается с прекращением изменений? Держась меры
бесстрастия, скрываясь в не имеющем начала времени, тот, <кто обрел истину>,
будет странствовать там, где начинается и кончается тьма вещей. [Он
добивается] единства [своей] природы, чистоты своего эфира, полноты свойств,
чтобы проникать в [процесс] создания вещей. Природа у того, кто так
поступает, хранит свою целостность, в жизненной энергии нет недостатка.
Разве проникнут в его [сердце] печали!
Ведь пьяный при падении с повозки, даже очень резком, не разобьется до
смерти. Кости и сочленения [у него] такие же, как и у [других] людей, а
повреждения иные, ибо душа у него целостная. Сел в повозку неосознанно и
упал неосознанно. [Думы о] жизни и смерти, удивление и страх не нашли места
в его груди, поэтому, сталкиваясь с предметом, [он] не сжимался от страха.
Если человек обретает [подобную] целостность от вина, то какую же
целостность должен он обрести от природы. Мудрый человек сливается с
природой, поэтому ничто не может ему повредить.
Мститель не станет ломать [мечей] Мо[се] и Гань[цзян] {1}.
Подозрительный не станет гневаться на сброшенную ветром черепицу. [Если] в
Поднебесной [всего] будет поровну {2}, не станет ни смуты - нападений и
войн, ни казней - убийств, обезглавливания. Значит, путь развивает не
человеческую, а естественную природу. С раз, - витием природного рождаются
свойства, с развитием человеческого появляются разбойники. [Если] не
пресыщаться естественным, не пренебрегать человеческим, народ станет близок
своей истинной [природе].
Направляясь в Чу, Конфуций вышел из леса и заметил Горбуна, который
ловил цикад, будто [просто] их подбирал.
- Как ты искусен! - воскликнул Конфуций. - Обладаешь ли секретом?
- Да! У меня есть секрет, - ответил ловец цикад. - В пятую-шестую луну
кладу на коконы [цикад] шарики. [Из тех, на которые] положу два [шарика] и
[шарики] не упадут, теряю немногих; [из тех, на которые] положу три [шарика]
и [шарики] не упадут, теряю одну из [каждых] десяти; [тех же, на которые]
положу пять шариков и не упадут, [ловлю всех просто], будто подбираю. Я
стою, словно старый пень, руки держу, словно сухие ветви. Как бы ни велика
была вселенная, какая бы тьма тварей в ней ни существовала, мне ведомы лишь
крылатые цикады. Почему бы мне их не ловить, [если] ничто [другое] не
заставит меня шевельнуться, ни на что в мире я не сменяю крылышки цикады!
- Вот каковы речи того Горбуна! Воля его не рассеивается, а сгущается в
душе! - воскликнул Конфуций, обернувшись к своим ученикам.
Янь Юань рассказал Конфуцию:
- Когда я переправлялся через пучину Глубина кубка, Перевозчик правил
лодкой, как бог. Я спросил его: "Можно ли научиться управлять лодкой?" "Да,
- ответил он. - У прекрасного пловца [к этому] особые способности, а если
это водолаз, то [он] примется управлять лодкой, даже не видав ее прежде в
глаза". Я спрашивал [еще], но [он] мне более не отвечал. Осмелюсь ли задать
вопрос: "Что это означает?".
- "У прекрасного пловца [к этому] особые способности", - ответил
Конфуций, - [означает, что он] забывает про воду; "а если это водолаз, то
[он] примется управлять лодкой, даже не видав ее прежде в глаза" - для него
пучина подобна суше, а опрокинутая лодка - скользящей назад повозке. Пусть
перед ним опрокидывается и скользит тьма [вещей], это даже не привлечет его
внимания; куда бы ни направился, все станет делать играючи.
Мастер игры [со ставкой] на Черепицу станет волноваться при игре на
[серебряную] застежку и потеряет рассудок при игре на золото. Искусство одно
и то же, но стоит появиться ценному, и внимание перейдет на внешнее.
Внимание же к внешнему всегда притупляет [внимание к] внутреннему.
Тянь Кайчжи встретился с чжоуским царем Величественным {3} и царь
спросил [его]:
- Что ты слышал от жреца Шэня, когда с ним прогуливался? Мне говорили,
он изучает долголетие.
- Что [я], Кайчжи, мог слышать от учителя? [Ведь я] стоял с метлой,
прислонясь к воротам, - ответил Тянь Кайчжи.
- Не уклоняйся, Тянь, - сказал царь. - Мне хочется об этом услышать.
- [Я] слышал от учителя, - заговорил Кайчжи, - что умеющий поддерживать
жизнь подобен пастуху: смотрит за отстающими овцами и их подгоняет.
- Что это значит? - спросил чжоуский царь Величественный.
- Одинокий Барс {4} жил в Лу на высокой горе, пил [лишь] воду, ни с кем
не делил наживы. Прожил лет до семидесяти, а выглядел будто младенец. Но на
беду повстречался с голодным тигром. Голодный тигр убил его и сожрал. Жил
[там и] Чжан Смелый. На высоких воротах [у него] висели тонкие занавеси, и
каждый к нему заходил. Прожил лет до сорока и умер от болезни - лихорадки.
Одинокий Барс поддерживал свое внутреннее, а тигр съел его внешнее. Смелый
поддерживал свое внешнее, а болезнь напала на его внутреннее. Оба они не
подгоняли свое отстающее.
Конфуций сказал:
- Не уходить и не таиться, не выходить и не красоваться, выситься
посередине, будто сухое дерево, - тот, кто усвоит эти три [условия],
непременно достигнет высшей славы. Ведь перед опасной дорогой, где из десяти
убивают одного, отцы и сыновья, старшие и младшие братья предостерегают друг
друга и осмеливаются выходить только со многими воинами и слугами. Не есть
ли это знание об опасности, которой подвергается человек? Но сколь
заблуждается тот, кто не умеет предостеречь [людей], возлежащих на циновках
во время еды и питья!
Жрец Сородич {5} в парадной одежде и в шапке, войдя в хлев для
жертвенных животных, спросил Кабана:
- Зачем ты страшишься смерти? Разве тебе не нравится, что три луны я
стану тебя откармливать, десять дней буду поститься, три дня бодрствовать, а
[уж потом], подостлав белый пырей, возложу твои лопатки и крестец на резную
жертвенную подставку?
Заботившийся о Кабане сказал:
- Лучше кормиться отрубями и мякиной, да оставаться в хлеву!
Заботившийся о самом себе сказал:
- Хорошо бы жить почитаемым, обладателем колесницы с высоким передком и
парадной шапки, а умереть - пусть похоронят в гробу на разукрашенной
погребальной колеснице.
Заботившийся о себе предпочел то, от чего отказался Заботившийся о
Кабане. Чем же он отличается от Кабана?
Гуань Чжун правил колесницей, [когда царь] Хуаньгун охотился на болоте
и увидел духа. Царь дотронулся до руки Гуань Чжуна и спросил:
- Видел ли [ты] что-нибудь, Отец Чжун?
- [Я, Ваш] слуга, ничего не видел, - ответил Гуань Чжун.
Вернувшись, царь лишился сознания, заболел и несколько дней не выходил.
Среди цисских мужей был Хуанцзы Обвинитель Гордыни {6}, который сказал:
- Как мог дух повредить царю? Царь сам себе повредил! Ведь от гнева
эфир рассеивается и не возвращается, поэтому [его] и не хватает. [Если],
поднявшись, [эфир] не спускается, человек становится вспыльчивым; [если],
опустившись, не поднимается, человек становится забывчивым; [если], не
поднимаясь и не опускаясь, остается в середине, в сердце, [человек]
заболевает.
- Но существуют ли тогда духи? - спросил царь.
- Существуют, - ответил Хуанцзы. - У озера есть Соломенный Башмак {7},
у очага - Высокая Прическа, в куче сора во дворе обитает Гром, в низине на
северо-востоке на берегу реки прыгает Лягушка; в низине на северо-западе
обитает Домовой; в реке есть Водяной; на холмах - Разноцветная Собака, в
горах - Одноногий, в степях - Двуглавый Змей, на болотах - Извивающийся
Змей.
- Разреши узнать, как выглядит Извивающийся Змей? - задал вопрос царь.
- Извивающийся Змей, - ответил Хуанцзы, - толщиной со ступицу, а длиной
с оглоблю, одет в фиолетовое платье и пурпурную шапку. По природе он злой.
Как заслышит грохот колесницы, встает стоймя, охватив голову. Тот, кто его
увидит, станет [царем] царей.
- Вот его-то [я], единственный, и увидел, - сказал царь и захохотал.
Тут [он] оправил на себе одежду и шапку и уселся рядом с Хуанцзы. День еще
не кончился, а болезнь незаметно прошла.
Цзи Синцзы тренировал бойцового петуха для царя. Через десять дней
[царь] спросил:
- Готов ли петух?
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый] звук.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха.
Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна.
На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.
Конфуций любовался в Люйляне [водопадом]; струи спадают с высоты в три
тысячи жэней, пена бурлит на сорок ли. Его не могут преодолеть ни кайманы,
ни рыбы, ни черепахи - морские или речные. Заметив там пловца, [Конфуций]
подумал, что тот с горя ищет смерти, и отправил своих учеников вниз, чтобы
его вытащить. [Но тот] через несколько сот шагов вышел (из воды) с распущен-
ными волосами, запел и стал прогуливаться у дамбы.
Конфуций последовал [за ним] и [ему] сказал:
- Я принял тебя за душу утопленника, но вгляделся: ты - человек.
Дозволь задать вопрос: владеешь ли секретом, [как] ходить по воде?
- Нет, - ответил пловец. - У меня нет секрета. От рождения - это у меня
привычка, при возмужании - характер, в зрелости - это судьба. Вместе с
волной погружаюсь, вместе с пеной всплываю, следую за течением воды, не
навязывая [ей] ничего от себя. Вот почему я и хожу по воде.
- Что означает "от рождения - это привычка, при возмужании - характер,
в зрелости - это судьба?" - спросил Конфуций.
- Я родился среди холмов и удовлетворен [жизнью] среди холмов -
[такова] привычка; вырос на воде и удовлетворен [жизнью] на воде - [таков]
характер; это происходит само по себе, и я не знаю почему - [такова] судьба.
Плотник Счастливый вырезал из дерева раму для колоколов. Любовавшиеся
рамой поражались [его искусству], будто сделали ее духи или боги.
Увидел раму луский царь и спросил:
- Какой секрет помог тебе ее вырезать?
- Каким секретом могу обладать [я, Ваш] слуга, рабочий человек? И все
же был один. [Я, Ваш] слуга, задумав вырезать раму для колоколов, не смел
напрасно расходовать свой эфир и должен был поститься, чтобы обрести покой.
Постился сердцем три дня и [уже] не смел думать о [получении мною],
Счастливым, награды - ранга и жалованья; постился пять дней и {уже] не смел
думать о хвале или хуле, удаче или неудаче; постился семь дней и вдруг забыл
о самом себе, своем теле, руках и ногах. И не стало [для меня] ни царского
двора, ни того, что отвлекало и смущало, исчезло все внешнее. И тогда [я]
отправился в горы, в леса, приглядываясь к природному характеру [деревьев].
И в лучшем по форме и сущности [дереве] передо мной предстала воочию рама
[музыкального инструмента] {8}. Иначе пришлось бы [от замысла] отказаться. И
тут [я] приложил руки, естественное [во мне] соединилось с естественным [в
дереве], и [музыкальный] инструмент был создан сосредоточием жизненной силы.
Вот он!
Просо из Восточной Степи представился Достойнейшему как колесничий {9}.
[Он ездил] вперед и назад, точно по отвесу, [делал] повороты направо и
налево, точно по циркулю. Достойнейший подумал, что в красоте линий [у него]
нет погрешностей, и велел ему вернуться, проделав сотню поворотов.
Янь Врата Бытия, повстречавшись с колесницей, явился [к царю] и сказал:
- Просо скоро загонит коней.
Царь промолчал.
Но вскоре [колесничий] вернулся, действительно загнав [коней].
- Как ты это узнал? - спросил царь.
- Кони уже обессилели, а [он] все их понукал, - ответил Янь. - Поэтому
[я] и сказал, что загонит.
Искусный Молот чертил круги [и квадраты] точнее, чем с циркулем и
наугольником. Вещи изменялись, [как в природе], вместе [с движением его]
пальцев, а [его] мысль на них не задерживалась. Поэтому его разум оставался
целостным и не знал пут. [Он] забывал о [своих] ногах, [лишь бы] обувь
впору; забывал о пояснице, [лишь бы] удобный пояс; в знаниях забывал об
истинном и ложном, [лишь бы были] no-сердцу. Не изменялся внутренне, не
следовал за внешним, сообразуясь с [каждым] случаем. Начал сообразовываться,
и, всегда со всем сообразуясь, он забыл о сообразности [своего пристрастия]
к сообразности.
Сунь Изгой {10} - подошел к воротам учителя Бяня Счастливого {11} и,
смущенно вздыхая, сказал:
- [Я], Изгой, жил в селении, и не случалось, [чтобы меня] назвали
ленивым; не случалось, чтобы в опасный момент [меня] назвали трусливым. Но
вот на полях не было урожая, а на службе царю [я] не встретил удачи. [Меня]
изгнали из селения, из области. Но в чем {мое] преступление? О Небо! За что
[мне] досталась судьба Изгоя!
- Разве ты не слышал о поведении настоящего человека? - сказал Бянь
Счастливый. - [Он] забывает о своей смелости, забывает о зрении и слухе,
бесцельно блуждает за пределами мирской пыли, в беспредельном, не занимаясь
делами. Это называется действовать, но не настаивать; [быть] старшим, но не
управлять. А ты ныне приукрашиваешь [свои] познания, чтобы удивить невежд;
очищаешься сам, чтобы осветить грязь [других]; сверкаешь, будто поднимаешь
солнце и луну. Ведь в сравнении со многими людьми: глухими, слепыми,
хромыми, безвременно погибшими - ты обрел целостным свое тело, все [его]
девять отверстий. Это уже счастье! Зачем же попусту ропщешь на небо? Уходи!
Сунь Изгой удалился, а Бянь вошел [в дом], сел, но вскоре взглянул на
небо и вздохнул.
- Почему [Вы], Преждерожденный, вздыхаете? - спросили ученики.
- Недавно приходил Изгой, - ответил Бянь, - и я рассказал ему о
свойствах настоящего человека. Боюсь, что напугал его, и [он] впадет в
сомнения.
- Нет, - ответили ученики. - В чем [Ваша] вина? [Если] то, что сказал
Изгой истинно, а то, что сказали [Вы], Преждерожденный, ложно, то ложное,
конечно, не может вызвать сомнений в истинном. [Если же] то, что сказал
Изгой ложно, а то, что сказали [Вы], Преждерожденный, истинно, то он,
конечно, усомнится и вернется.
- Нет, - ответил Бянь. - Ведь в старину в окрестностях [столицы] Лу
опустилась птица. Обрадовавшись ей, луский царь [велел] приготовить
жертвенных животных, чтобы ее угостить; исполнить девять [тактов мелодии
"Великое] Цветение", чтобы усладить ее музыкой. Но птица начала грустить, [у
нее] зарябило в глазах, [она] не могла ни пить, ни есть. Вот что значит
кормить птицу тем, чем питаешься сам. Ведь чтобы кормить птицу так, как она
кормится сама, нужно [предоставить ей] гнездиться в глухом лесу, плавать по
рекам и озерам, кормиться на приволье, на отмели и только. Вот и ныне, как
мог не испугаться Изгой, человек мало видевший, мало слышавший? Ведь
рассказывать [ему] о свойствах настоящего человека то же самое, что мышей
катать в повозке или перепелку веселить барабанной трелью и звоном
колоколов.
Комментарии:
1 Мо[се] и Гань[цзян] - пара легендарных мечей, носящих имена их
создателей - оружейника (Гань Цзян) и его жены (Mo Ce), вариант - один меч,
см. стр. 116.
2 Одна из черт даосской утопии.
3 Чжоуский царь Величественный (Вэйгун) - по комментарию Цуя, - сын
царя Хуаня, который правил в Чжоу с 719 по 697 г. до н. э. О Величественном,
Тянь Кайчжи и жреце (Чжу) Шэне других известий не сохранилось.
4 Одинокий Барс (Шань Бао); Чжан Смелый (И) - рассказ о них ср.
"Хуайнаньцзы", цз. 18, VII, 325.
5 Жрец Сородич (Чжу Цзунжэнь) - персонаж аллегорический.
6 Хуанцзы Обвинитель Гордыни (Гаоао) - персонаж аллегорический.
7 Соломенный Башмак (Люй), Высокая Прическа (Цзи), Гром (Лэйтчн),
Лягушка (Валун), Домовой (Иян), Водяной (Вансян), Разноцветная Собака
(Шэнь), Одноногий (Куй), Двуглавый Змей (Фанхуан). Извивающийся Змей (Вэйшэ)
- несмотря на явно иронический подбор названий духов и их жилищ (например,
бога Грома - в мусорной куче во дворе) и льстящую царю разгадку виденного им
духа, комментаторы тщательно описывают каждое из упоминаемых "божеств", хотя
некоторые, возможно, перешли в их число от Чжуанцзы.
8 В этом фрагменте представлено развитие взгляда на искусство как на
подражание природе: образ музыкального инструмента оказывается заложенным
уже в дереве; обнаружить его и "приложить руки" - такова задача мастера.
9 Рассказ о колесничем, видимо, общее место. Здесь он отнесен к царю
Достойнейшему (Чжуангуну), в "Сюньцзы" (цз. 20, II, 358-359) - к царю
Дингуну; остальные герои здесь Янь Врата Бытия (Хэ) и Просо из Восточной
Степи (Дунье Цзи); в "Сюньцзы": Янь Юань и Би из того же рода - из Восточной
Степи.
10 Сунь Изгой (Сю) - персонаж аллегорический.
11 Бянь Счастливый (Цинцзы) - сторонник даосской школы, которая
раскрывается здесь еще одной своей стороной: стремлением привлечь
отверженного.