Ян Цзы. Лецзы. Глава 2

Желтый предок


Десять и [еще] пять лет стоял на престоле Желтый Предок  и  радовался, что Поднебесная его  поддерживала.  [Он]  наслаждался  жизнью,  [всем,  что] радовало слух и зрение, обоняние и вкус [до тех пор, пока]  от  беспокойства кожа у него не высохла и не потемнела,  пять  чувств не притупились и не омрачились.

[Процарствовал  он]  еще  десять  и  пять  лет  и  опечалился,  что   в Поднебесной нет порядка. Истощая слух  и  зрение,  прилагая  всю  силу  ума, распоряжался [он] народом [до тех пор, пока] от беспокойства кожа у него  не высохла и не потемнела, пять чувств не притупились и не омрачились.

- Ах! - вздохнул  тогда  Желтый  Предок.  -  Как  погряз  я  в  пороке! Наслаждался сам, и одолела такая напасть. Стал управлять тьмой  существ,  [и снова] одолела такая напасть!

Тут  [он]  бросил  все  дела,  оставил  дворец,  отослал  свиту,  убрал колокола, ограничил [число] яств на кухне, отошел [от дел]  и  стал  жить  в праздности в подворье для приезжающих  при  дворце.  Очищал  [свое]  сердце, подчинял [себе] тело. [После того как] три луны не вникал в дела  правления, заснул днем и увидел сон, будто бродит по стране Всеобщее процветание 1. А страна Всеобщее процветание [лежит] на запад от Яньчжоу, на север от Тайчжоу 2, а в скольких миллионах ли от Срединных царств 3 - неведомо. До нее не добраться ни на лодке, ни на колеснице, ни  пешком;  странствовать  [по  ней можно] лишь мыслью.

В этой стране нет ни начальников, ни старших, каждый  сам  по  себе, у народа нет ни алчности,  ни  страстей,  все  естественно.  |Там]  не  ведают радости, когда [кто-то] родится, не ведают  горя,  когда  [кто-то]  умирает, поэтому не гибнут юными, преждевременно; не ведают [что значит] любить себя, чуждаться других, поэтому нет ни любви, ни ненависти; не ведают  ни  измены, ни покорности, поэтому нет ни выгод, ни убытков. Ни к  кому  у  них  нет  ни любви, ни ненависти, никто ничего не боится, не опасается; входят в  реку  - не тонут; входят в огонь - не обжигаются; от ударов [у них] нет ни  ран,  ни боли; от укусов [они] не [чувствуют] зуда.  Ступают  по  воздуху,  точно  по
тверди, спят в пустоте, точно  в  постели.  Облака  и  туман  не  мешают  им смотреть, грохот грома не мешает слушать; красота и безобразие не смущают их сердца. Они не споткнутся ни  в  горах,  ни  в  долинах,  передвигаясь  лишь мыслью.

Проснулся Желтый Предок,  прозревший  и  довольный,  призвал  Небесного Старца, Пастыря Силача, Мыслителя с Горы Великой 4 и им сказал:
- Я провел в  праздности  три  луны,  очистил  сердце,  подчинил  тело, надеялся обрести учение о том, как заботиться о себе и управлять другими, но ничего не придумал, устал и заснул. И вот увидел такой сон.  Ныне  я  понял, что настоящее учение нельзя найти чувством. Я его познал  [разумом],  я  его обрел, но не могу о нем вам рассказать5.

[Прошло] еще двадцать и восемь  лет.  В  Поднебесной  воцарился  полный порядок, почти такой же, как в стране Всеобщее процветание. А [когда] Желтый Предок поднялся [ввысь] <умер> народ  оплакивал  его  не  переставая,  более двухсот лет.


Гора Охотниц-прорицательниц 6 находится на острове на Океанской реке.

Там живут чудесные люди. Вдыхают ветер, пьют росу,  а  зерном  не  питаются. Сердце [у них] - словно глубокий родник, тело - словно у  девственницы.  [Не ведомы им] ни ласка, ни любовь, служат им престарелые старцы и мудрые  люди.

Не ведая ни страха, ни гнева, служат им искренно и верно; нет ни подачек, ни милостей, а у всех всего достаточно; не собирают, не накопляют, а недостатка не терпят. [Там] постоянно сменяют друг друга жар и холод, светят  солнце  и луна, следуют друг за другом четыре времени года, равномерно  дует  ветер  и идет дождь, рожают  и  выкармливают  своевременно,  урожай  зерна  всегда  в изобилии, а почва не гибнет, не портится. Люди не знают ни  зла,  ни  ранней смерти, у тварей нет ни пороков, ни свирепости, от душ предков нет  чудесных
откликов7.


Учителем Лецзы был Старый Шан, а другом - Дядя Высокий. [Лецзы]  усвоил учение обоих и вернулся домой, оседлав ветер8.

Об этом услышал ученик Инь, последовал за  Лецзы  и  несколько  лун  не уходил домой. [Он] просил [учителя рассказать] на досуге о его искусстве, но десять раз [учитель] не говорил, и десять раз [Инь] возвращался [ни с  чем].

Ученик Инь возроптал и попросил разрешения попрощаться. Лецзы [и тут] ничего не сказал. Инь ушел на несколько лун, но мысль [об учении] его не оставляла, и [он] снова вернулся.

- Почему ты столько раз приходишь и уходишь? - спросил его Лецзы.
- Прежде [я], Чжанцзай, обращался к тебе с просьбой, - ответил  Инь.  - Ты же мне ничего не сказал, и [я] на тебя обиделся.  Ныне  забыл  [обиду]  и поэтому снова пришел.
- Прежде я считал  тебя  проницательным,  ныне  же  ты  оказался  столь невежественным. Оставайся! Я поведаю тебе о том, что открыл [мне] учитель, - сказал Лецзы. - С тех пор как стал я служить учителю  и  другу,  прошло  три года9, и [я] изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился взгляда учителя. Прошло пять лет, и в сердце родились  новые  думы  об  истинном  и  ложном,  устами по-новому заговорил о полезном  и  вредном.  Лишь  тогда  удостоился  улыбки учителя. Прошло семь лет и, давая волю своему сердцу, [уже] не думал  ни  об истинном, ни о ложном, давая волю своим устам, не говорил ни о полезном,  ни о вредном Лишь тогда учитель позвал меня и усадил рядом с собой на  циновке.

Прошло девять лет, и как бы ни принуждал [я] свое сердце думать, как  бы  ни принуждал свои уста говорить, уже не ведал, что  для  меня  истинно,  а  что ложно, что полезно, а что вредно; не ведал,  что  для  других  истинно,  что ложно, что полезно и что вредно; уже не ведал, что учитель - мой  наставник, а тот человек - мой друг. Перестал [различать]  внутреннее  от  внешнего.  И тогда все [мои чувства] как бы слились в  одно  целое:  зрение  уподобилось слуху,  слух  -  обонянию,  обоняние  -  вкусу.  Мысль  сгустилась,  а  тело освободилось, кости и мускулы сплавились воедино. [Я] перестал  ощущать,  на что опирается тело,  на  что  ступает  нога,  и,  следуя  за  ветром,  начал
передвигаться на восток и на  запад.  Подобный  листу  с  дерева  или  сухой шелухе, [я] в конце концов не сознавал, ветер ли оседлал меня или я - ветер.

Ты же ныне поселился у ворот учителя. Еще  не  прошел  круглый  срок,  а  ты роптал и обижался дважды и трижды.  Ни  одной  доли  твоего  тела  не  может воспринять ветер, ни одного твоего сустава не может поддержать земля. Как же смеешь [ты] надеяться ступать по воздуху и оседлать ветер?

Ученик Инь устыдился, присмирел и долго не решался задавать вопросы.


Лецзы спросил Стража Границы10:
- Настоящий человек идет под водой и не захлебывается, ступает по  огню и не обжигается, идет над тьмой вещей и не трепещет. Дозвольте спросить, как этого добиться?
- Этого добиваются не знаниями  и  не  ловкостью,  не  смелостью  и  не решительностью, а сохранением чистоты эфира, - ответил Страж  Границы.  -  Я тебе [об этом] поведаю. Все, что обладает формой и наружным видом, звучанием и цветом, - это вещи. [Различие] только в свойствах. Как же могут одни  вещи отдаляться от других? Разве этого достаточно для  превосходства  [одних  над другими]? Обретает  истину  тот,  кто  сумел  понять  и  охватить  до  конца [процесс]  создания  вещей   из   бесформенного,   [понять,   что   процесс]
прекращается с прекращением изменений. Держась меры бесстрастия, скрываясь в не имеющем начала времени, тот, <кто обрел истину>, будет странствовать там, где начинается и кончается тьма вещей. Он добивается единства своей природы, [чистоты]  своего  эфира,  полноты  свойств,  чтобы  проникать  в  [процесс] создания вещей. Природа у того, кто так поступает, хранит свою  целостность,
в жизненной энергии нет недостатка. Разве проникнут в его [сердце] печали?!

Ведь пьяный при падении с повозки, даже очень резком, не разобьется  до смерти. Кости и сочленения [у него] такие же, как  и  у  [других]  людей,  а повреждения иные, ибо душа у него целостная. Сел  в  повозку  неосознанно  и упал неосознанно. [Думы о] жизни и смерти, удивление и страх не нашли  места в его груди, поэтому, сталкиваясь с предметом, [он] не сжимался  от  страха.

Если  человек  обретает  [подобную]  целостность  от  вина,  то   какую   же целостность должен  он  обрести  от  природы!  Мудрый  человек  сливается  с природой, поэтому ничто не может ему повредить11.



Ле, Защита Разбойников, стрелял [на глазах] у Темнеющего  Ока:  натянул тетиву до отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся  целиться.

Пустил одну стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И все время оставался {неподвижным], подобным статуе.
- Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, -  сказал Темнеющее Око. - А смог бы ты стрелять, если бы взошел со  мной  на  высокую гору и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней?12

И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал  на  камень,  висящий над пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока  его] ступни до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к  себе  Защиту Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь потом [с головы] до пят.

- У настоящего человека, - сказал Темнеющее Око, -  душевное  состояние не меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз  к  Желтым источникам13, странствует ли ко [всем] восьми полюсам14. Тебе же  ныне хочется зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом! 15.


У Фаня был сын по имени Процветающий, который умело создал себе  славу. Перед ним  преклонялось  все  царство.  Войдя  в  милость  цзиньского  царя, [Процветающий] не служил, а место  занимал  направо16  от  трех  старших сановников. Того, кто удостоился благосклонного взгляда  [Процветающего],  в царстве Цзинь17 жаловали  титулом;  того,  кто  заслужил  бранное  слово [Процветающего], из царства Цзинь  изгоняли.  Посещение  дома  Процветающего приравнивалось к приему у царя.

Процветающий приказывал своим удальцам завязывать драки: умные  обижали глупых, сильные подавляли слабых. [Он] не беспокоился, даже если  оставались раненые и избитые. Дни и ночи проходили в таких забавах, которые чуть ли  не вошли в обычай во всем царстве.

[Однажды] первые удальцы Фаня - Хэшэн и Цзыбо - отправились за город  и заночевали в хижине старика землепашца Кая с Шан-горы.  В  полночь  Хэшэн и Цзыбо заговорили друг с другом о славе  и  могуществе  Процветающего:  он-де властен погубить живого и оживить мертвого,  богатого  сделать  бедняком,  а бедного - богачом.

Кай с Шан-горы, давно уже страдавший от голода и  холода,  притаился  у северного окна и подслушал их беседу.  Затем  [он]  занял  зерна,  сложил  в корзину, взвалил ее на спину и отправился к воротам Процветающего. В свите Процветающего состояли родовитые люди. Одетые в белый шелк, они разъезжали в колесницах или не спеша прохаживались,  посматривая  [на  всех] свысока.

Заметив Кая с Шан-горы, старого и слабого, с загорелым дочерна лицом, в платье и шапке отнюдь не изысканных, все они отнеслись к нему презрительно и принялись издеваться над ним, как только могли: насмехались, обманывали его, били, толкали, перебрасывали от одного к  другому.  Но  Кай  с  Шан-горы  не сердился, прихлебатели устали, и выдумки их исчерпались.

Тогда вместе с Каем все они взошли на высокую  башню,  и  один  из  них пошутил:
- Тот, кто решится броситься вниз, получит в награду сотню золотом.

Другие наперебой стали  соглашаться,  а  Кай,  приняв  все  за  правду, поспешил броситься первым, точно парящая птица, опустился [он] на землю, не повредив ни костей, ни мускулов.

Свита Фаня приняла это за случайность и не очень-то удивилась. А  затем [кто-то], указывая на омут в излучине реки, снова сказал:
- Там - драгоценная жемчужина. Нырни - найдешь ее.

Кай снова послушался и нырнул. Вынырнул же действительно с жемчужиной. Тут все призадумались, а Процветающий велел впредь кормить [Кая] вместе с другими мясом и одевать его в шелк.

Но вот в сокровищнице Фаня вспыхнул сильный пожар. Процветающий сказал:
- Сумеешь войти в огонь, спасти шелк  -  весь  отдам  тебе  в  награду, сколько ни вытащишь!

Кай, не колеблясь, направился [к сокровищнице],  исчезал  в  пламени  и снова появлялся, но огонь его не обжигал и сажа к нему не приставала. Все в доме Фаня решили, что он владеет секретом, и стали просить у него прощения:

- Мы не ведали, что ты владеешь чудом, и обманывали тебя. Мы не ведали, что ты - святой, и оскорбляли тебя. Считай нас дураками, считай нас глухими, считай нас слепыми! Но дозволь нам спросить: в чем заключается твой секрет?

- У меня нет секрета, - ответил Кай с Шан-горы. - Откуда это  -  сердце мое не ведает. И все же об одном я попытаюсь вам рассказать.
Недавно двое из вас ночевали в  моей  хижине,  и  я  слышал  [как  они] восхваляли  Процветающего:  [он]-де  властен  умертвить  живого  и   оживить мертвого, богатого сделать бедняком, а бедного - богачом. И я отправился  [к нему], несмотря на дальний путь, ибо поистине  у  меня  не  осталось  других желаний. Когда пришел сюда, [я] верил каждому вашему слову. Не думая  ни  об опасности,  ни  о  том,  что  станет  [с  моим  телом],  боялся  лишь   быть недостаточно преданным, недостаточно исполнительным. Только  об  одном  были
мои помыслы, и ничто не могло меня остановить. Вот и все.

Только сейчас, когда я узнал, что вы меня обманывали, во мне  поднялись сомнения и тревоги, [я]  стал  прислушиваться  и  приглядываться  к  [вашей] похвальбе. Вспомнил о прошедшем: посчастливилось не сгореть, не утонуть -  и от горя, от страха [меня] бросило в жар, охватила дрожь. Разве смогу еще раз приблизиться к воде и пламени?

С той поры удальцы Фаня не осмеливались обижать нищих  и  коновалов  на дорогах. Встретив их, кланялись, сойдя с колесницы.

Узнав об этом, Цзай Во18 сообщил Конфуцию. Конфуций же сказал:

- Разве ты не знаешь, что человек, полный веры, способен воздействовать на вещи, растрогать небо и землю, богов и души предков, пересечь [вселенную] с востока на запад, с севера на юг, от зенита до надира. Не только пропасть, омут или пламя - ничто его не остановит. Кай с Шан-горы поверил  в  ложь,  и ничто ему не помешало. Тем паче, когда обе стороны  искренни.  Запомни  сие, юноша!


У чжоуского царя Сюаньвана начальником над пастухами был  раб  Жердочка Для Птиц19. Он умел обращаться с дикими зверями и птицами и, собирая  их, кормил во дворе и в саду. Он укрощал и приручал любого хищника, даже тигра и волка,  орла  или  скопу  <рыболова>.  В  его  присутствии  самцы  и   самки спаривались и размножались, образуя целые стада. Разнообразные виды [зверей] паслись рядом, не царапая и не кусая друг друга.

Обеспокоенный тем, как бы секрет искусства раба не умер вместе  с  ним, царь приказал ему обучать Садовода с Мао-горы.

Он же сказал [Садоводу]:

- [Я], Жердочка, - презренный раб. Какое искусство могу тебе  передать? Но боюсь, как бы государь не обвинил [меня] в том, что  [я]  утаил  от  тебя [секрет], и скажу вкратце, как обращаться с тиграми.

Радоваться, когда потакают, и сердиться, когда  перечат,  -  в  природе каждого, в ком течет кровь. Но разве радость и гнев: проявляются  случайно?!

Гнев [зверя] вызывают, когда идут против [его] воли. Во  время  кормежки  не решаюсь давать тигру живого зверя: убивая его, [тигр] придет  в  ярость;  не решаюсь давать целую тушу: разрывая ее, придет в ярость. Своевременно кормлю голодного  и  постигаю,  [что]  приводит  его  в  ярость.  Тигр и человек [принадлежат] к различным видам. Человек  потакает  тигру,  и  тигр  к  нему ласкается; перечит - и тигр его убивает. Но разве решусь я  перечить  тигру, чтобы привести его в гнев! Не решусь также и потакать ему, чтобы  вызвать  у него радость. Ведь от радости  вернется  непременно  к  гневу,  а  от  гнева вернется снова к радости; ни тем, ни другим способом не достигну цели.

Ныне, [когда] у меня нет мысли ни потакать им,  ни  перечить,  птицы  и звери принимают меня за своего. [Действую] по закону природы - предоставлять каждого самому себе, поэтому [они] бродят по  моему  саду,  не  вспоминая  о высотах [горных] лесов  и  просторах  болот;  засыпают  на  моем  дворе,  не стремясь в глубину гор и в тишину долин.


Янь Юань20 рассказал Конфуцию:

- Когда я переправлялся через пучину  Глубина  кубка,  Перевозчик21 правил лодкой, как  бог.  Я  спросил  его:  "Можно  ли  научиться  управлять лодкой?" "Да, - ответил он, - можно  обучить  того,  кто  умеет  плавать;  у прекрасного пловца [к этому] особые способности, а если это водолаз, то [он] примется управлять лодкой, даже не видав ее прежде  в  глаза".  Я  спрашивал еще, но [он] более не отвечал. Дозвольте задать вопрос: "Что это означает?".

- Гм! - сказал Конфуций. - Я давно уже  забавлялся  с  тобой  тем,  что [лежит] на поверхности, но никогда не доходил до сущности. [Теперь]  все  же скажу.

"Можно обучить того, кто умеет плавать"  -  [означает,  что  он]  легко общается с водой; "У прекрасного пловца  [к  этому]  особые  способности"  - забывает про воду; "А если это водолаз, то [он] примется  управлять  лодкой, даже не видав ее  прежде  в  глаза"  -  для  него  пучина  подобна  суше,  а опрокинутая лодка - скользящей назад повозке. Пусть перед ним опрокидывается и скользит тьма вещей, это даже  не  привлечет  его  внимания;  куда  бы  ни направился, все станет делать играючи.


Мастер игры22 [со ставкой] на черепицу станет волноваться  при  игре на [серебряную] застежку и потеряет рассудок при игре на  золото.  Искусство одно и то же, но стоит появиться ценному, и внимание  перейдет  на  внешнее.

Внимание же к внешнему всегда притупляет [внимание к] внутреннему.

Конфуций любовался в Люйляне [водопадом]23: струи спадают с высоты в тридцать жэней, пена бурлит на тридцать  ли.  Его  не  могут  преодолеть  ни кайманы, ни рыбы, ни черепахи - морские  или  речные.  Заметив  там  пловца, [Конфуций] подумал, что тот с горя ищет смерти, и  отправил  своих  учеников вниз, чтобы его вытащить. [Но тот]  через  несколько  сот  шагов  вышел  [из воды], с распущенными волосами, запел и стал прогуливаться у дамбы.

Конфуций последовал [за ним] и ему сказал:

- Водопад в Люйляне высотой в тридцать жэней, пена бурлит  на  тридцать ли. Его не могут преодолеть ни кайманы, ни рыбы, ни черепахи -  морские  или речные. Заметив, как ты в него вошел, я подумал, что с горя ищешь смерти,  и отправил своих учеников вниз,  чтобы  тебя  вытащить.  [Когда]  ты  вышел  с распущенными волосами, запел и стал прогуливаться, я  принял  тебя  за  душу утопленника, но вгляделся: ты - человек. Дозволь задать вопрос: владеешь  ли секретом, [как следует людям] ходить по воде?

- Нет, - ответил пловец. - У меня нет секрета. От рождения - это у меня привычка, при возмужании - характер, в  зрелости  -  это  судьба.  Вместе с волной погружаюсь, вместе с пеной всплываю,  следую  за  течением  воды,  не навязывая [ей] ничего от себя. Вот мой секрет.
- Что означает: "от рождения - это привычка, при возмужании - характер, в зрелости - это судьба"? - спросил Конфуций.
- Я родился среди холмов и удовлетворен [жизнью] среди холмов -  такова привычка; вырос на воде и удовлетворен [жизнью] на воде  -  таков  характер; это происходит само собой и я не знаю почему - такова судьба24.

Направляясь в Чу, Конфуций  вышел  из  леса  и  заметил  Горбуна25, который ловил цикад, будто [просто] их подбирал.

- Как ты искусен! - воскликнул Конфуций. - Обладаешь ли секретом?
- Да! У меня есть секрет, - ответил ловец цикад. - В пятую-шестую  луну кладу на коконы [цикад] шарики. [Из тех, на которые] положу два  [шарика]  и [шарики] не упадут, теряю немногих; [из тех, на которые] положу три [шарика] и не упадут, теряю одну из [каждых] десяти; [тех же, на которые] положу пять шариков и не упадут, [ловлю всех просто], будто  подбираю.  Я  стою,  словно старый пень, руки держу, точно сухие ветви. Как бы ни велика была вселенная, какая бы тьма тварей в ней ни существовала, мне ведомы лишь крылатые цикады.
Почему бы  мне  их  не  ловить,  [если]  ничто  [другое]  не  заставит  меня шевельнуться, ни на что в мире я не сменяю крылышки цикады!

Конфуций обернулся к своим ученикам и воскликнул:
- Вот каковы речи того  Горбуна!  Воля  [у  него]  не  рассеивается,  а сгущается в душе.

А Горбун в ответ:
- Вы, длиннополые ученики! Откуда вам  знать  то,  о  чем  спрашиваете? Заботитесь о собственном поведении да потом  еще  утруждаете  [себя] такими речами!



Один приморский житель любил чаек. Каждое утро  отправлялся  в  море  и плыл за чайками. Чайки же слетались к нему сотнями.

Его отец сказал:
- Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне  [нескольких] на забаву.

На  другое  утро,  [когда  Любитель  чаек]  отправился  в  море,  чайки кружились [над ним], но не спускались.

Поэтому и говорится: "Высшая речь - без речей,  высшее  деяниенедеяние"26. То знание, которое доступно всем, - неглубоко.


Чжао Сянцзы27 с сотней тысяч человек отправился на огневую  охоту  в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило [его] на сотни ли. [И тут] из каменного утеса вышел человек, [который]  поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что  это  душа  покойника.

Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.

Чжао Сянцзы  удивился,  удержал  его  и  незаметно  осмотрел.  Фигурой, цветом, семью отверстиями [в голове]- человек; по дыханию, голосу - человек. И {Чжао Сянцзы] спросил:
- С помощью какого секрета живешь в камне?  С  помощью  какого  секретапроходишь через огонь?
- Что называешь камнем? Что называешь огнем? - спросил его тот.
- То, откуда [ты] недавно  вышел,  -  камень;  то,  через  что  недавно прошел, - огонь.
- Не ведаю, - ответил тот.
Услышал об этом вэйский царь Прекрасный28 и спросил Цзыся29:
- Что это был за человек?
- [Я], Шан, слышал от учителя, что [человек, который  обрел]  гармонию, во всем  подобен  [другим]  вещам.  Ничто  не  может  его  ни  поранить,  ни остановить. Он же может все - и проходить через металл и камень,  и  ступать по воде и пламени.
- А почему ты этого не делаешь? - спросил царь Прекрасный.
- [Я], Шан, еще не способен открыть свое сердце  и  очистить  [его]  от знаний. Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг.
- Почему не делает этого учитель?
- Учитель способен на это, - ответил Цзыся, - но способен и  не  делать этого.
[Ответ] очень понравился царю Прекрасному.



Некий Колдун {30}, по имени Цзи Сянь, переселился из Ци в  Чжэн.  Точно бог, узнавал [он], кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого - беда, кого - долголетие, а кого - ранняя смерть, и назначал [каждому] срок: год, луну,  декаду,  день.  Завидев  его,  чжэнцы уступали дорогу.
Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись  же,  обо всем рассказал учителю с Чаши-горы:
- Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.
- Я не открывал тебе внешнего, пока ты не  постиг  сущности,  -  сказал учитель. - Как же тебе судить об  учении?  Если  рядом  с  курами  не  будет петуха, откуда возьмутся цыплята? Думая, -  что  постиг  учение  и  [можешь] состязаться с современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел  все  на твоем лице. Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит.

Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда  они]  вышли, [Колдун] сказал Лецзы:
- Увы! Твой учитель [скоро] умрет, не проживет и десяти дней.  Я  видел странное - пепел, залитый водой.
Лецзы вошел к учителю,  зарыдал  так,  что  слезами  оросил  одежду,  и передал ему [слова Колдуна].
- В тот раз я  показался  ему  поверхностью  земли,  без  побегов,  без движения.  Ему,  видимо,  почудилась  какая-то  преграда  в  источнике  моей жизненной энергии. Приди-ка снова [с ним] сюда.

На другой день Лецзы снова явился с Колдуном. [Когда они] вышли, Колдун сказал Лецзы:
- Счастье, что твой учитель встретился со мной. [Ему]  лучше.  В  пепле появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду.

Лецзы вошел к учителю и передал ему [все].
- На этот раз я показался ему в виде неба и земли, [куда]  нет  доступа [таким понятиям, как] "имя" [или] "сущность". Но источник энергии исходил из пяток. Вот [ему] и почудилось, что "энергия проникает через  преграду",  что мне лучше. Приди-ка снова [с ним] сюда.

На другой день Лецзы снова явился с Колдуном  к  учителю.  [Когда  они] вышли, [Колдун] сказал Лецзы:
- Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой [его, и я] снова его навещу.
Лецзы вошел к учителю и передал ему [все]. Учитель же молвил:
-  На  этот  раз  он  узрел  во  мне  великую  пустоту  без   малейшего предзнаменования [чего-либо] и принял ее  за  признак  равновесия  жизненных сил. Существует всего девять глубин:  глубина  водоворота  и  стоячей  воды, проточной воды и бьющего источника, родника, текущего с горы,  и  источника, вытекающего из ямы, реки, вернувшейся в русло после прорыва  [дамбы],  реки, растекающейся  по  болоту,  и  нескольких  ручьев,  вытекающих   из   одного источника. Приди-ка [с ним] снова сюда.

На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел [Колдун] занять [свое] место, как в растерянности пошел прочь.
- Догони его, - велел учитель.

Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и доложил учителю:
-  Не  догнал.  [Он  куда-то]  исчез!  Потерялся!  -  Я  показался  ему зародышем, каким был еще до появления на свет. Я предстал перед ним  пустым, слабым, покорным. [Он] не понял, кто [я], какой [я], видел то  увядание,  то стремительное течение. Вот и сбежал.

Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся [домой]  и  три года не показывался. Готовил пищу  для  своей  жены,  свиней  кормил,  будто людей. В резьбе и полировке вернулся к безыскусственности {31}.  В  [других] делах не принимал участия. Лишь телесно, словно  ком  земли,  возвышался  он среди мирской суеты, замкнутый,  целостный  и  поэтому  [познал]  истину  до конца.



Лецзы направился в Ци,  [но]  с  полдороги  вернулся  и  встретил  Дядю Темнеющее Око.
- Почему возвратился? - спросил Темнеющее Око.
- Я испугался!
- Чего же испугался?
- Я ел в десяти харчевнях, и в пяти [мне] подавали раньше всех.
- Пусть так. Но чего же тебе пугаться?
- Чистота внутри еще не освободилась, а из тела [она] просачивается  [в виде] луча. Внешним воздействовать на сердца людей, чтобы  они  пренебрегали уважаемыми и старыми, [значит] готовить себе беду. Ведь хозяин  харчевни  не имеет лишних доходов, продает лишь кашу да похлебку. Если так поступает тот, у кого прибыль скудная, а власть ничтожная, что же сделает  властитель  тьмы колесниц, который отдает все  силы  государству  и  все  знания  управлению?
Поэтому-то я и испугался,  что  тот  [царь]  захочет  поручить  мне  дела  и [станет] ждать от меня заслуг32.
- Прекрасное наблюдение! - воскликнул Темнеющее Око.  -  [Но  если]  ты останешься у себя, люди станут [искать] у тебя защиты.

Вскоре Темнеющее Око пришел [к  Лецзы]  и  у  дверей  увидел  множество туфель. Обернувшись лицом к северу <как подчиненный>, Темнеющее  Око  оперся подбородком о посох, нахмурился и, постояв немного, молча вышел. Принимавший гостей доложил об этом Лецзы. Лецзы босой с  туфлями  в  руках  побежал  [за Темнеющим Оком] и, догнав у ворот, спросил:
- Поскольку [вы], Преждерожденный, пришли, не дадите ли мне совет?
- [Все] кончено! Я же предупреждал, что люди  станут  [искать]  у  тебя защиты. Это действительно так! Способный привлечь других, чтобы  [стекались] к тебе, ты оказался не способным помешать другим искать  у  тебя  защиты.  К чему это?
[Стоит] результату разойтись с  предвидением,  и  непременно  получится огорчение. [Оно] бессмысленно и поколеблет [тебя]  самого.  Никто  из  твоих последователей [этого] тебе не скажет. Вся  их  мелкая  болтовня  -  яд  для человека. Без пробуждения, без  сознания  разве  [помогут]  созреванию  друг друга?



Ян Чжу33 на юге достиг  [местности]  Пэй,  [и  когда]  Лаоцзы34, странствуя на запад, пришел в Цинь, встретил его на подступах - в Лян.
Посредине дороги Лаоцзы подъял взор к небу и вздохнул:
- Прежде думал, что тебя можно научить, ныне же [вижу], что нельзя.
Ян Чжу промолчал. [Когда же] вошли в харчевню, [Ян Чжу] подал  [Лаоцзы] воду для умывания и полоскания рта, полотенце и гребень.  Оставив  туфли  за дверями, подполз к нему на коленях и заговорил:
- Недавно учитель подъял взор к небу, вздохнул и сказал: "Прежде думал, что тебя можно  научить,  ныне  же  [вижу],  что  нельзя".  [Мне],  ученику, хотелось попросить  объяснения,  но  не  осмелился,  ибо  учитель  сказал  и продолжал путь без отдыха. Ныне же у учителя есть свободное время. Дозвольте [мне] задать вопрос: в чем моя вина?
- У тебя самодовольный взгляд, у тебя хвастливый взгляд. С кем  сумеешь жить вместе? [Ведь и] "чистейшая белизна  кажется  запятнанной,  совершенное достоинство кажется недостаточным!" {35} - ответил Лаоцзы.
- Почтительно слушаюсь! - сказал Ян Чжу со всем уважением,  изменившись в лице.

Прежде Ян Чжу в харчевне приветствовали жильцы, хозяин  приносил  [ему] циновку, хозяйка подавала полотенце и гребень, сидевшие уступали [место]  на циновке, гревшиеся давали [место]у очага. Когда же он  вернулся,  постояльцы стали спорить с ним: за [место] на циновке.

Проходя через Сун {36}, на востоке Ян Чжу зашел на  постоялый  двор.  У хозяина двора  были  две  наложницы:  красивая  и  безобразная.  Безобразную [хозяин] ценил, а красивой пренебрегал. На вопрос Янцзы, какая тому причина, этот человек ответил:
- Красавица сама [собою] любуется, и я не понимаю, в  чем  ее  красота. Безобразная сама себя принижает, и я не понимаю, в чем ее уродство.
- Запомните это, ученики, - сказал Янцзы.  -  Действуйте  достойно,  но гоните от себя самодовольство, и (вас] полюбят всюду, куда бы ни пришли.
В Поднебесной есть путь  к  постоянным  победам  и  путь  к  постоянным поражениям.  Путь  к  постоянным  победам  называется слабостью,   путь   к постоянным поражениям называется силой. Оба этих пути легко познать,  однако люди их не знают. Поэтому  в  древности  и  говорили:  "сильный  [старается] опередить тех, кто слабее его; слабый - тех, кто сильнее его" {37}.  Идущему впереди тех, кто слабее  его,  грозит  опасность  от  равного  ему;  идущему впереди тех, кто сильнее его, не грозит опасность. Так побеждают собственное тело, будто раба, так служат Поднебесной, будто рабы. Это и называется: победой без побед, службой без служения.



Вскармливающий Медведя сказал:
- Хочешь быть твердым38, сохраняй [твердость]  с  помощью  мягкости; хочешь быть сильным,  береги  [силу]  с  помощью  слабости.  [Кто]  собирает мягкое, станет твердым; [кто] собирает слабое, станет сильным;  наблюдай  за тем, что собирается, чтобы узнать, что придет:  счастье  или  беда.  Сильный побеждает тех, кто слабее его, а от [руки] равного  себе  -  гибнет.  Слабый побеждает тех, кто сильнее его, его сила - неизмерима. Лаоцзы сказал:

"Войско могущественное погибнет.
Дерево крепкое сломается.
Мягкое и слабое - спутники жизни.
Твердое и сильное - спутники смерти"39.

Подобные по уму могут быть различны  обликом;  подобные  обликом  могут быть различны по уму.  Мудрый  сближается  с  подобным  [себе]  по  уму,  но отдаляется от подобного  [себе]  обликом;  дюжинный  сближается  с  подобным [себе] обликом, но отдаляется от подобного [себе] по уму. С подобными [себе] обликом [мы] сближаемся и их любим; от  отличающихся  от  нас  обликом  [мы] отдаляемся и их боимся. [Того, кто]  обладает  ростом  в  семь  чи,  руками, отличными от ног, волосами на голове  и  зубами  во  рту,  бежит,  наклонясь вперед, - называем человеком;  но  человек  может  обладать  сердцем  зверя.

Однако, несмотря на звериное сердце, видим в нем подобного себе. [Того, кто] обладает крыльями по бокам, рогами на  голове,  способен  обнажать  клыки  и выпускать когти, летать в воздухе или  бегать  на  четырех  ногах,  называем птицей или зверем. А у птицы или зверя может быть сердце  человека.  Однако, несмотря на человеческое сердце, [мы] видим в них чуждых себе обликом.

У Готовящего Жертвенное Мясо и Нюйва40,  у  Священного  Земледельца41 и Великих Вождей42 были змеиные тела и человеческие лица  или  бычьи головы и тигриные морды. [Они] обладали не  обликом  человека,  а  свойством великих мудрецов. Ся Разрывающий на Части43  и  Инь  Бесчеловечный44, Луский Хуань45 и Чуский My46 внешне, семью отверстиями [в голове] были подобны человеку, но сердцем обладали звериным.  Дюжинный  человек,  держась лишь облика в поисках истины, ее [истины] не найдет. Желтый Предок, сражаясь с Предком Огня47 на поле при Баньцюань,  повел  в  авангарде  медведей  и медведиц, волков и барсов, пантер и тигров, а знаменосцами  сделал  орлов  и
фазанов, кречетов  и  коршунов.  Таково  подчинение  птиц  и  зверей  силой. Высочайший48 поручил Кую49  ведать  музыкой.  Ударяя  одной  каменной пластинкой о другую, [тот] повел всех зверей танцевать; [сыграл] на  свирели девять тактов песни "[Великое]  цветение"50,  и  пара  фениксов  явилась совершить обряд. Таково привлечение птиц и зверей музыкой. Разве этим сердца у птиц и зверей отличаются от человеческих? К тем, кто по облику и по голосу отличается от человека, [мы] не знаем, как подойти.  Мудрый  же  все  знает,
всех понимает, поэтому умеет их привлечь и ими распоряжаться. Ведь у птиц  и зверей знания естественные, подобные человеческим.  Не  заимствуя  знаний  у человека, все они стремятся сохранить свою жизнь. Самец и самка спариваются, мать и детеныш любят друг друга. [Они] избегают [местности] ровной, держатся неприступной,  уходят  от  холода,  стремятся  к   теплу,   останавливаются, [собираясь] в стадо;  передвигаются  рядами,  юные  помещаются  в  середине, сильные - по краям. [Когда есть] вода, ведут  [к  ней]  друг  друга,  [когда
есть] пища, призывают друг друга. В древности [они]  жили  вместе  с  людьми51 и передвигались вместе с людьми, а во  времена  вождей  и  царей  стали пугаться и бросаться врассыпную. В последнее же время [они] таятся, прячутся и спасаются бегством, чтобы избежать беды. Ныне на  востоке  в  стране  рода Посредников люди понимают язык шести [видов] животных и  [с  ними]  говорят. Эти знания [они], наверно,  приобрели  случайно.  В  древнейшие  же  времена священные мудрецы различали по виду и по характеру мириады тварей и понимали
язык каждого из видов; созывали их и собирались вместе с ними,  учили  их  и принимали, как людей. Поэтому сначала встречались с душами предков и духами, оборотнями, горными и лесными, затем общались с народами всех восьми  сторон и, наконец, собирали  птиц  и  зверей,  насекомых  и  пресмыкающихся.  [Они] говорили: "У существ, обладающих кровью и жизненной энергией,  нет  большого различия в сердце и знаниях". Священные мудрецы это знали и поэтому,  обучая и наставляя, никого не упускали.


В царстве Сун жил Обезьяний Царь {52}, который любил обезьян  и  кормил их целую  стаю.  [Он]  умел  разгадывать  их  желания,  обезьяны  также  его понимали. Чтобы ублаготворить обезьян, [он] меньше кормил свою семью.
Но вдруг [он] обеднел,  и  пришлось  [ему]  уменьшить  корм  обезьянам. Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала их обманул:
- Хватит ли, если стану давать вам утром по три каштана, а  вечером  по четыре?
Тут все обезьяны поднялись в гневе.
- Хватит ли, если стану давать вам утром по четыре каштана,  а  вечером по три? - сразу же переспросил он.
И все обезьяны, обрадованные, легли на землю.
Так же точно заманивают в клетку тварь более глупую. Мудрец  с  помощью своих знаний заманивает толпу дураков  так  же]  как  перехитрил  обезьян  с помощью  своих  знаний  Обезьяний  Царь]   Оставив   название   и   сущность неизменными, [он] сумел вызвать у обезьян то гнев, то радость.


Цзи  Синцзы  {53}  тренировал  бойцового  петуха  для  чжоуского   царя Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил:
- Готов ли петух к бою?
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять  дней  [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Еще бросается на [каждую]  тень,  откликается  на  [каждый] звук.


Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого]  петуха.
Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его  свойств  совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.


Хой Ан54 посетил сунского царя Канвана55. Канван  затопал  ногами и, гневно хрипя, закричал:

- Чему гость может меня научить? Я не люблю проповедников-милосердия  и справедливости. Мне нравятся храбрецы и силачи.
- Не заинтересует ли великого государя учение, которым обладаю [я], ваш слуга? - ответил Ан. - Даже сильного  оно  может  заставить  промахнуться  в ударе, даже храброго - колоть [кинжалом] и не поранить.
- Прекрасно! Об этом мне нравится слушать.
- Но ведь колоть и не поранить, ударить и промахнуться - это позорно. У вашего же слуги есть такое учение, от которого и храбрый не посмеет  колоть, и сильный не посмеет ударить. Но не сметь - не означает не хотеть. У  вашего же слуги есть учение,  от  которого  у  человека  совсем  исчезает  подобное желание. Исчезнет подобное желание, не появится и мысли о выгоде.  У  вашего же слуги есть учение, от которого все мужья и  жены  в  Поднебесной  полюбят выгоду. Это умнее, чем храбрость и сила,  выше  [всех]  четырех  рангов.  Не заинтересует ли это великого государя?
- Это то, чего я хотел бы добиться, - ответил сунский царь.
- Таково [учение] Куна и Mo. Конфуций и Mo Ди  стали  царями,  не  имея земли, стали начальниками, не имея подчиненных. Желая  им  покоя  и  выгоды, каждый муж и каждая жена в Поднебесной поднимались на цыпочки  и  вытягивали шею.  [И  если]  ныне  великий  государь  -  властелин   тьмы   колесниц   - действительно имеет подобное желание,  то  все  в  пределах  четырех  границ обретут свою выгоду. И он превзойдет умом Конфуция и Моцзы. Царю нечего было ответить. Хой АН же поспешил уйти. Царь сказал [стоявшим] слева и справа:  -
[Вот это] красноречие! Гость сумел меня убедить!

 


Коментарии ко второй главе:

1 Страна Всеобщее Процветание (Хуасюйши) - одна из даосских утопий (ср. также стр. 53, 88-89, 137, 234). Хотя в тексте  сказано,  что  такой  страны нет, переводчики и комментаторы связывают ее название с родиной  мифического Фуси или с именем его матери (Wilhelm, Lia Dsi, S. 117; Graham, p. 35).  Эту "страну" для "реконструкции" мифа о Фуси использует также Юань Кэ, привлекая по сходству "святых Маогушэ", хотя Чжуанцзы лишь  повторил  общее  место  из "Лецзы"; см. прим. 6. [См. Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, стр.  52,
329 (далее Юань Кэ)].
2 Яньчжоу... Тайчжоу - местности  на  крайнем  западе  и  северо-западе Китая.
3 Срединные  царства  (или  Срединное  царство)  -  название  китайских древних царств, которые, как считалось,  находились  среди  "четырех  морей" (одно из них на Западе - Зыбучие пески, т. е. пустыня).
4 Небесный Старец (Тянь Лао), Пастырь Силач (Ли My), Мыслитель  с  Горы Великой (Тайшань Цзи) - помощники Желтого Предка. Прозвища говорят об опыте, силе и разуме.
5   Во    фрагменте    конкретно-чувственное    восприятие    (чувства) противопоставляется рациональному познанию; плоды последнего, по  воззрениям ранних даосов, не могут быть выражены конкретными понятиями.
6 "Гора Охотниц-прорицательниц" (Гун шань) - одна  из  даосских  утопий Данный фрагмент (вариант см. "Чжуанцзы", 137)-одно из  свидетельств,  что  в ораторском  искусстве  сохранились  свойственные  фольклору  общие  места  с присущими им противоречиями (например, на горе "зерном не  питаются",  но  в перечисленные блага входит и "урожай зерна...").
7 Атеистический тезис Лаоцзы ("Души предков не творят чудес",  "Дао  дэ цзин" 60), который здесь развивает Лецзы (см. также "Чжуанцзы", 198).
8 См. Предисловие, стр. 33-34. "Чжуанцзы", 136, 318.
9 Три года, затем пять, семь и девять лет - здесь и ниже (78, 283, 284) не только прием перечисления, но, по-видимому, и сроки испытания учеников  в древнем Китае. В данном фрагменте философ наставляет ученика  Иня  (Иньшэнь, Чжанцзай), как отказываться от конкретно-чувственного  восприятия  (дословно от органов чувств) для перехода к рациональному мышлению, т. е. преодолевать в себе субъективное, человеческое, чтобы познать объективный мир и  овладеть его законами (вплоть до полета на ветре).
10 Страж Границы (Гуань Инь, Гуань Лин, Инь Си) - ученик  Лаоцзы.  Ему, как говорит легенда, и оставил Лаоцзы "Дао дэ  цзин"  в  собственной  записи перед уходом на Запад.
11 Вариант фрагмента см. "Чжуанцзы", 226.
12 Жэнь - древняя мера длины, около 7-8 чи.
13 Желтые источники - царство мертвых.
14 В Китае существовало представление о восьми странах  света:  восток, запад, север  и  юг,  а  затем  северо-восток,  северо-запад,  юго-восток  и юго-запад.
15 Этот фрагмент см. также "Чжуанцзы", 244.
16 В Китае чины и звания делились  на  правые  -  младшие,  и  левые  - старшие. Содержание притчи о Фане Процветающем (Цзыхуа)  и  Кае  с  Шан-горы (Шан Цюкае) - иллюстрация  к  высказанному  ранее  положению  о  возможности неосознанного слияния с  природой.  Заключение  же  притчи  по  существу  не даосское. Устами Конфуция "чудеса" объявляются принадлежностью слепой веры.
17 Цзинь - одно из древнекитайских царств, находившееся  на  территории современной провинции Шаньси.
18 Цзай Во (Юй) - ученик Конфуция, см. "Изречения", гл. 3, I, 64.
19 Жердочка для Птиц (Лян Ян) - отнесен к правлению Сюаньвана в царстве Чжоу (827-782 гг. до н. э.). Этот раб - герой одной из тех притч, в  которых раскрывается "секрет" мастерства в даосском его понимании: познание  законов объективного мира н умение ими пользоваться для покорения природы  и  других существ. Второй герой притчи - Садовод с Мао-горы (Маоцю Юань) - земледелец. Вариант фрагмента см. "Чжуанцзы", 153.
20 Янь Юань (Хой) - любимый ученик  Конфуция,  о  нем  см.  "Чжуанцзы", 289-290; "Изречения", гл. 2, I, 28-29. Вариант фрагмента см. "Чжуанцзы" 227.
21 Притча о  мастерстве  Перевозчика  сходна  с  приведенной  выше,  но содержит критику взглядов Конфуция, который якобы  сам  признает  недостатки своего учения, а именно - отсутствие глубоких знаний ("Забавлялся  тем,  что лежит на поверхности, но никогда не доходил до сущности").
22 Вариант фрагмента см. "Чжуанцзы", 227-228, "Весна и осень Люя",  цз. 13, VI, 129; "Хуайнаньцзы", цз. 17, VII, 290.
23 В Люйляне (водопад) - одно из общих мест, см. также "Лецзы",  122!23 (с иными выводами) и "Чжуанцзы" (первый вариант, сокращенный, 230).
24 Трактовка понятия  "судьбы"  здесь  коренным  образом  расходится  с конфуцианской, считающей судьбу "волей (приказом) Неба",  а  "трепет"  перед ней - одним из качеств "благородного мужа" ("Изречения", гл.  16.  I,  359). Заключение  данной  притчи  таково:  как  "характер",  так  и   "судьба" - необходимость, определяемая условиями  жизни.  Не  умея  объяснить  подобные явления ("не зная почему"), люди и  дали  им  особое  название  -  "судьба". Подробнее о даосском детерминизме у Ян Чжу,  см.  гл.  6  "Сила  и  Судьба",
97-106.
25 Данная притча (вариант см. "Чжуанцзы", 227) о мастерстве человека  с физическими недостатками имеет особое значение: герой,  человек  угнетенный, противопоставляется "благородному", в конфуцианской концепции -  обязательно обладавшему прекрасной внешностью (см. Предисловие, прим. 105).
26 В заключение притчи пересказываются положения Лаоцзы  (ср.  "Дао  дэ цзин", 2, 43). Вариант притчи о любителе чаек см. "Весна и осень  Люя",  цз. 18, VI, 221-222.
27 Чжао Сянцзы - правитель царства Чжао с 457 по 425 г. до н. э.
28 Прекрасный (Вэнь хоу) - царь Вэй (Э 7646) (424-387 гг. до н. э.).
29 Цзыся (Бу Шан) -  учитель  вэйского  царя  Вэньхоу  -  был  учеником
Конфуция (см. "Изречения", гл.  1,  I,  11),  но  здесь  дает  объяснения  в
даосском духе.
30 Данная притча о Колдуне (Шэньу, Цзи Сянь) с  некоторыми  изменениями повторяется  и  в  "Чжуанцзы"  (171-172)   -   как   обличение   колдовского (магического)  применения   даосского   познания   природы   в   упрощенном, поверхностном толковании.
31 Такой же взгляд на искусство см. "Чжуанцзы", стр. 235.
32 Данный аргумент - одно из  свидетельств  об  отказе  даосов  служить власть "имущим (вариант фрагмента см. "Чжуанцзы", 309).
33 Ян Чжу (Янцзы -Э 4494, вариант Э 4490, Ян Цзыцзюй) - VI-V вв. до  н. э., ученик Лаоцзы, подробнее см. Предисловие, стр. 31-32,  "Лецзы",  гл.  7, прим. I. Вариант данного фрагмента см. "Чжуанцзы", 284-285.
34  Лаоцзы  (Лао  Дань,  Старый  Дань,  Ли  Эр)  -VI  в.  до   н.   э., основоположник даосской школы - древнего стихийного материализма  и  наивной диалектики.
35 Почти точная цитата из Лаоцзы, см. "Дао дэ цзин", 41.
36 Вариант притчи о двух наложницах (без вывода в последнем абзаце) см. "Чжуанцзы", 238.
37 Ср. "Дао дэ цзин", 78. Заключение фрагмента - развитие утопии Лаоцзы о государе, стоящем ниже своих подданных.
38 Данный фрагмент (без  упоминания  о  Вскармливающем  Медведя)  и  до половины речи Лаоцзы см. "Хуайнаньцзы", (цз. 1, VII, 8-9).
39 Ср. "Дао дэ цзин", 76.
40 Готовящий Жертвенное Мясо  (Паоси  или  Фуси)  и  Нюйва  (Нюйгуа)  - древнейшие герои китайских  мифов.  Несмотря  на  позднейшую  трактовку  как "правителей", в их изображении сохранилось туловище змеи.
41 Священный Земледелец (Шэньнун) - мифический изобретатель земледелия.
42 Великие Вожди (Сяхоуши) - род Молодого Дракона (Юя). Перевод  имени, основанный на гипотезе Гу Цзегана (т.  I,  стр.  120),  не  означает  нашего согласия с самой гипотезой, отрицающей один из  самых  значительных  образов китайской  мифологии  -  великого  покорителя  потопа  (традиционные   даты: покорения потопа - 2286-2278, соправления с Ограждающим (Шунем) - 2224-2208, самостоятельного правления - до 2198 гг. до н. э.).
43 Ся Разрывающий  на  Части  (Цзе,  традиционные  даты  его  правления 1818-1767 гг. до н. э.) - посмертный титул последнего  правителя  мифической династии Ся. Цзе и следующие за ним в тексте три персонажа считаются  людьми порочными, отрицательными героями истории.
44 Инь Бесчеловечный (Чжоу, традиционные даты правления  1154-1122  гг. до н. э.) - посмертный титул последнего правителя династии Шан-Инь.
45 Хуань - царь, правивший в Лу с 712 по 695 г. до н. э.
46 Му - царь, правивший в Чу с 625 по 614 г. до н. э.
47 Предок Огня (Янь ди) - один из мифических предков китайцев,  вариант его имени, возможно, Владеющий Огнем (Ю Янь) (ср. "Чжуанцзы" гл. 9, прим. 3, гл. 10, прим. 11, гл. 14, прим. 12, гл. 16, прим. 2). Пример  отождествления Яньди с другими богами на основании более поздних источников  см.  Юань  Кэ, стр. 72-78, 341-344.
48 Высочайший  (Яо)  -  мифический  правитель,  позже  обожествлявшийся конфуцианской религией. Традиционные даты его правления - 2357-2258  гг.  до н. э.
49 Куй - музыкант, Орфей китайской мифологии.
50 "Великое Цветение" ("Да Шао") - мелодия, созданная Куем в  правление Ограждающего (см. также "Чжуанцзы", 3106).
51  В  данном  фрагменте   как   часть   даосской   утопии   излагается представление о постепенном развитии человека от естественного,  "животного" состояния, которое  противопоставляется  конфуцианской  легенде  о  "золотом веке" древности - правлении "праведных" царей (см. также  Ян  Чжу,  107-108, 115; "Чжуанцзы", 176-177, 296).
52 Вариант той же притчи, известной  под  названием  "Утром  три",  см.
"Чжуанцзы", 142. Ее  значение: от перестановки мест слагаемых сумма не меняется.
53 Цзи Синцзы (Цзи Сяоцзы) - дрессировавший бойцовых петухов при Сюане, царе Чжоу в 827-782 гг. до н. э.; см. также "Чжуанцзы", 229-230.
54 Хой Ан, умелый оратор, софист. Вариант данного фрагмента см.  "Весна осень Люя" (цз. 15, VI, 170-171); "Хуайнаньцзы" (цз. 12, VII, 192-193).
55 Канван - в хронологии сунских царей отсутствует.