Ян Чжу. Чжуанцзы. Глава 33
КАК УПРАВЛЯТЬ ПОДНЕБЕСНОЙ
Учений как управлять Поднебесной много, но ни одно из них нельзя
применить, оттого что они деятельны. Где же в действительности так
называемое учение древних? Отвечу - "повсюду". На вопросы - "Откуда
появляется прозорливый? Откуда появляется умный?" - [отвечу]: "Источник
рождения мудрого, формирования государя - один".
Не отделяющегося от рода называют естественным человеком, не
отделяющегося от тончайшего семени называют прозорливым человеком, не
отделяющегося от истинного называют настоящим человеком. Того, кто [своим]
родом считает природу, корнем - основные свойства, воротами - путь, началом
же - развитие, называют мудрым человеком. А тот, кто считает милосердие
наградой, справедливость - правилом, обряды - поведением, музыку -
гармонией, от кого пахнет благими делами и милосердием, называется
благородным мужем.
Те, кто разделяет с помощью устоев, берут за образец имена <славу>,
считают обучение свидетельством, а сопоставление - решением, они считают
[всего лишь] до четырех. Так вот [все] сто должностных лиц общаются друг с
другом по старшинству. Обычным [они] считают дела, главным - пищу и одежду;
естественным законом народа - размножение, собирание и накопление для
прокормления всех - старых и малых, сирых и вдовых. Разве этого не было в
изобилии у людей древности? Равные прозорливому по разуму, будучи
безыскусственными, [как] природа, взращивали тьму существ, гармонировали со
[всей] Поднебесной, и [ее] даяния распространялись на [все] сто семейств.
Понимая исходные числа, соединяли [их] и с конечным мерилом. Шесть стран
света, четыре времени года, малое и великое, грубое и тонкое - движение,
которое существует повсюду. [Все это] они понимали и неоднократно повторяли.
Есть еще много хронистов, передающих старые устои от поколения к поколению.
Те [устои, что содержатся] в песнях и преданиях, обрядах и музыке, способны
понимать многие из мужей в Цзоу и Лу {1} - Преждерожденных в широких поясах
с табличками. [Они] используют песни, предания, обряды, чтобы говорить о
стремлениях, о событиях, о поведении; [они] используют музыку, гадательные
знаки, хронику "Весна и осень", чтобы говорить о гармонии, о жаре и холоде,
о разделении по именам <знатности>. Сколько-то их рассеялось по [всей]
Поднебесной, [они] утвердились в Срединных царствах. В учениях ста школ их
иногда хвалят и о них говорят.
[С тех пор как] в Поднебесной началась великая смута, утратилась
ясность достойных и мудрых, не стало единства в [понимании] пути и основных
свойств, многие пришли к пристрастности во имя самовосхваления. Так, уши,
глаза, нос, рот - каждый [из этих органов] что-то воспринимает, но [они] не
способны общаться друг с другом. То же и во всех искусствах, в ста школах, -
у каждой есть какие-то достоинства, которые иногда следует использовать. Но
крайне пристрастные мужи, не обладающие ни проницательностью, ни кругозором,
берутся судить о красоте природы, объяснять законы тьмы вещей, целостность
древних людей. [У них] не хватает способностей для того, чтобы охватить
красоту природы, оценить проницательных и умных. По этой-то причине путь
внутренний - мудрых и внешний - царей становился скрытым и неясным, приходил
в застой и не проявлялся. Каждый в Поднебесной принимал то, что ему
нравилось за собственное учение. Как печально! Ведь [все] сто школ уходили,
но не возвращались и, конечно, не объединялись. Учащиеся же последующих
поколений, к несчастью, не увидели безыскусственности природы, высшей
сущности древних, и тогда в учении Поднебесной произошел раскол.
В учение древних входили такие [положения]: чтобы быть готовыми к
неожиданным бедствиям, исправлять [все] по плотничьему правилу и [с помощью]
туши, не [приучать] молодое поколение к роскоши, к расточительству, к блеску
в числах и установлениях. Услышав о таких наставлениях, обрадовались Mo Ди и
Цинь Гули, но стали проводить их чрезмерно строго. Назвав это бережливостью,
они провозгласили отказ от музыки, [чтобы] живые перестали петь, мертвых
перестали одевать. Моцзы [учил] всеобщей! любви и пользе, а также отрицанию
войны. Не допуская гнева, его учение требовало любви к обучению, привлечения
сторонников; но не было тождественным [учению] ранних государей и разрушало
обряды и музыку древних. При Желтом Предке была песня "Восход солнца", при
Высочайшем - "Великое уложение", при Ограждающем - "Великое цветение", при
Молодом Драконе - "Великое лето", при Испытующем - "Великий разлив", при
царе Прекрасном - "Согласие в каре", царь Воинственный с Чжоугуном создали
"Воителя" {2}. В древнем похоронном обряде был ритуал для благородных и для
презренных, были ранги для высших и низших: гроб внутренний и саркофаг для
Сына Неба - семикратной толщины, для правителей царств - пятикратной, для
великих мужей - троекратной, для мужей - двойной толщины. Ныне только один
Моцзы [учит], чтобы живые перестали петь, мертвых перестали одевать, чтобы,
как правило, стали делать гробы и дриандры толщиной в три цуня, без
саркофага; Учить этому людей [значит], пожалуй, их не любить, действовать,
так самому - [значит], конечно, не любить самого себя. Учение Моцзы еще не
потерпело поражения, но разве достойно [человеческой] природы осуждать
пение, когда поют, осуждать плач, когда плачут; осуждать радость, когда
радуются. Жизнь Моцзы прошла в тяжелом труде, похороны его были бедными,
учение его очень жестокое. [Оно] велит людям печалиться, горевать, его
трудно осуществить и, боюсь, нельзя считать учением мудрого. [Оно]
противоречит сердцам Поднебесной и для Поднебесной невыносимо. Хотя сам
Моцзы мог его выполнять, но что было делать с Поднебесной? [Оно] отделилось
от [всей] Поднебесной и далеко ушло от [учения древних] государей.
Восхваляя свое учение, Моцзы говорил:
- В старину Молодой Дракон преградил [путь] потопу, проложил русла рек
и потоков, открыл [дороги] во [все] девять областей и ко [всем] четырем
[странам] варваров. На трехстах знаменитых горах <реках> {3}, трех тысячах
притоках, малых же речках без числа Молодой Дракон сам брал в руки мешки и
лопату, смешивал [воды для стока] в девять рек Поднебесной. [У него]
стерлись волоски на икрах и пушок на голенях {4}. Умывал [его] проливной
дождь, причесывал быстрый ветер. [Он] учредил тьму царств. Молодой Дракон
был великий мудрец, а так утруждал себя ради Поднебесной.
Поэтому монеты следующих поколений одевались большей частью в шкуры и
платье из грубого сукна, носили деревянные сандалии или плетеные из соломы,
не отдыхали ни днем, ни ночью и считали высшим [благом] тяжкий труд. [Они]
говорили: "[Тот, кто] на это не способен, отрицает путь Молодого Дракона и
недостоин называться моистом".
Ученики Сянли Циня - слуги пяти правителей. Южные моисты, такие как Гу
Ху, Цзи Чи, Дэнлинцзы {5}, все распевали основу [учения] Mo {6}, но каждый
по-своему обманывал вдвойне, называли же друг друга отдельной [ветвью]
моистов. Они поносили друг друга в спорах о том, что такое "твердость" и
"белизна" {7}, что такое "тождество" и "различие" {8}, отвечали друг другу
речами о различии между единичным и парным {9}.
Наиболее выдающийся считался мудрецом, и все стремились сделать его
Покойником <главой> в надежде на преемство в следующем поколении. Это не
прекратилось и поныне.
Замыслы Mo Ди и Цинь Гули были истинными, а поступки - ложными. [Они]
повели к тому, что монеты последующих поколений лишь состязались друг с
другом, изнуряя себя в труде [до тех пор, пока] не стирались волоски на
икрах и пушок на голенях. В смуте [они] первые, в управлении - последние.
Несмотря на это, [сам] Моцзы воистину лучший из [людей] Поднебесной, и
[другого] такого не найти. Пусть иссох, как сухое дерево, [от него] нельзя
отказаться, [он] действительно талантливый муж.
В учение древних входили такие [положения]: не отягощать себя обычаями,
не приукрашиваться перед другими, не относиться нечестно к людям, не
приносить вреда народу, желать Поднебесной мира и покоя, чтобы оживить жизнь
народа, чтобы [все] ограничивались питанием, достаточным и для себя и для
других, и этим очистили сердце. Услышав о таких наставлениях, обрадовались
Сун Цзянь и Инь Вэнь {10}. Отличительным знаком они выбрали для себя шапку
[в форме] Хуа-горы {11}. Воспринимая [всю] тьму вещей, начинали со
снисходительности к отличавшимся [от них], говорили о терпимости и назвали
это движением сердца. [Пытались] гармонией соединить в радости и привести в
согласие [всех] среди морей. Стремились [к этому] и просили принять эту идею
как главную. Встречаясь с оскорблениями, но не считая [их] позором, [они
стремились] спасти народ от борьбы, запретить нападения, отложить оружие,
спасти [своих] современников от войн. С этим обходили [они] всю Поднебесную,
убеждая высших и поучая низших. Хотя в Поднебесной [их учения] не принимали,
они непрестанно на нем настаивали, поэтому [о них] говорили: "Настойчиво
[добиваются] встреч, хотя [всем] сверху донизу надоели". Несмотря на это,
они добивались для людей слишком многого, для себя же делали слишком мало.
Говорили: "Стремимся и просим твердо установить питание в пять шэн [зерна,
этого] достаточно. Преждерожденные, пожалуй, не будут сыты, а ученики, даже
голодные, не забудут о [заботе] Поднебесной". Днем и ночью без отдыха
твердили: "Должны же мы обрести возможность жить! Необходимо гордиться
мужами, спасающими [свое] поколение!". Говорили: "Государь не должен сурово
взыскивать, не должен присваивать себе чужого, считать ниже себя по уму тех,
кого признают бесполезными для Поднебесной". В большом и малом, грубом и
тонком их учение ограничивалось тем, что во внешнем [они требовали]
запретить нападения, отложить оружие, а во внутреннем - умерить желания и
страсти.
В учение древних входили такие [положения]: быть справедливым и
беспристрастным, ровным и бескорыстным, решительным,, но без предвзятости;
следовать за другими, но без измены; не оглядываться с опаской, не хитрить
со знаниями; отправляться, вместе со всеми, никому не отдавая предпочтения.
Услышав о таких наставлениях, обрадовались Пэн Мэн, Тянь Пянь и Шэнь. Дао
{12}. Главным [они] признали равенство [всей] тьмы вещей. Говорили: "Небо
способно покрывать их [сверху], но не способно поддерживать их снизу; земля
способна поддерживать их снизу, но не способна покрывать их сверху {13}.
Великий путь способен их вмещать, но не способен их различать". [Они] знали,
что для [каждой из] тьмы вещей есть возможное, есть и невозможное, поэтому
говорили: "При выборе нет всеобщего, обучение не [каждого]; достигает,
[лишь] путь [объемлет все] без остатка". По этой причине Шэнь Дао отбросил
знания, отказался от самого себя и действовал лишь по принуждению. [Он]
считал естественным законом очищение от вещей и равнодушие. Говорил: "Знание
- это незнание, даже незначительные знания приближают к опасности". Стыдил
безнравственных, не служил, но высмеивал [тех, кто] почитал достойных в
Поднебесной; свободный, необузданный, [он] не действовал, но порицал великих
мудрецов Поднебесной. То молотком, то рукой [он] сглаживал шероховатости и
вместе с другими приспосабливался [к обстоятельствам]. Отбрасывал и истинное
и ложное, лишь бы избежать [затруднений]. Не изучал ни [людских] знаний, ни
забот, не ведал ни прошедшего, ни будущего и лишь величественно возвышался.
Действовал, лишь когда толкали; шел, лишь когда тащили; крутился, подобно
вихрю, кружился, подобно перышку {14}, вращался подобно жернову. Почему же
[он] оставался целостным, не встречая порицания, не делая ошибок ни в
движении, ни в покое, никогда не совершая преступлений? Потому что [подобно]
вещи, не обладающей знаниями, не ведал беды самоутверждения, не отягощал
себя применением знаний, не отходил от естественных законов ни в движении,
ни в покое; поэтому-то за всю жизнь так и не прославился. Поэтому говорил:
"Высшее лишь в том, чтобы уподобиться вещи, не обладающей знаниями, не
использовать ни достойных, ни мудрых. Ведь [любой] ком земли не утратит
пути". Удальцы между собой его высмеивали: "Не достойно ли удивления учение
Шэнь Дао? [В нем] поведение не живого человека, а мертвого!" Таково же и
[учение] Тянь Пяня. [Он] удостоился перенять у Пэн Мэна [учение] без
поучений. Наставляя, Пын Мэн говорил: "Даосы древности пришли лишь к тому
[выводу], что нет ни истинного, ни неистинного". [Его наставления подобны]
шуму встречного ветра, как же можно [о них] говорить? [Он] всегда
противоречит людям, но не встречает внимания и неизбежно сглаживает
шероховатости. То, что он называет учением, не [настоящее] учение; в истине,
о которой [он] говорит, неизбежно [есть] ложь. Пын Мэн, Тянь Пянь и Шэнь Дао
не знали учения, хотя, в общем о нем и слышали.
В учение древних входили такие [положения]: считать основой мельчайшее
[семя], а вещью - крупное; считать накопление недостатком, жить безмятежно,
в одиночестве, с ясным разумом. Услышав о таких наставлениях, обрадовались
Страж Границы и Лаоцзы. [Они] построили учение на постоянстве бытия и
небытия с главным - великим единством. [Учили] во внешнем - быть терпеливым,
мягким, уступчивым, в сущности <во внутреннем> - пустым [чистым], не
разрушать [ни одной из] тьмы вещей.
Страж Границы сказал: "[Телесные] формы и вещи сами показываются [тому,
кто] на самом себе не останавливается. Его движения подобны [течению] воды,
его покой подобен зеркалу, его ответ подобен эху. Туманный, будто
отсутствует; тихий, будто прозрачен, уподобляясь [вещам], гармоничен,
приобретая [вещи], несет урон. Никогда не опережая других, всегда следует за
другими".
Лаоцзы сказал: "[Кто] сознавая свою мужественность, соблюдает
женственность, становится для Поднебесной [главным] руслом. [Кто], сознавая
свою чистоту, соблюдает стыдливость, становится для Поднебесной долиной. Все
предпочитают быть первыми, лишь он предпочитает быть последним". [И еще]
сказал: "[Он] принимает на себя унижение Поднебесной. Все предпочитают
полноту, только он предпочитает пустоту; не накапливает, поэтому обладает
избытком. Обладая избытком, высится одинокий. В поведении нетороплив и
потерь не несет, [держится] недеяния и высмеивает ловкость [других]. Все
домогаются счастья, и лишь он [видит] целостность несовершенного" [И еще]
сказал: "Лишь бы избежать беды. Считать глубокое корнем, умеренность
правилом". [И еще] сказал: "Твердое ломается, острое тупится. [Он] всегда
великодушен к вещам, ничего не отнимает у других. Вот что можно назвать
высшим совершенством" {15}. Да! Воистину настоящими людьми среди древних
были великие Страж Границы и Лаоцзы!
В учение древних входили такие [положения]: о туманном, обширном, не
обладающем [телесной] формой; об изменениях, о развитии, не обладающих
постоянством. Объединяются ли жизнь и смерть с небом и землей? Уходят ли
душа и разум? Почему же? Неясно! Куда же? Туманно! [Всю] тьму вещей [оно]
охватывает сетью, нечего (и говорить], что все к нему возвращается. Услышав
такие наставления, обрадовался Чжуан Чжоу. В безрассудных речах, в
небылицах, в выражениях, бесконечных и беспредельных, всегда необузданный,
но не пристрастный, [он] рассматривал учение не с одной единственной точки
зрения. Считая, что Поднебесная погрязла в пороках, не мог говорить прямо. С
помощью речей, [как вина] из чарки, развивал [мысли] беспредельно, с помощью
речей почитаемых подтверждал истинность, с помощью притч расширял [замысел].
В одиночестве общался разумом со вселенной, но не отделял себя в гордости от
[всей] тьмы вещей, не отвергал {чужой} истины или не истины, чтобы найти
себе место среди пошлости современников. Хотя записи его [речей] - редкая
драгоценность, и, [внимая им], все время отбивают такт, (они] не приносят
вреда. Хотя выражения у него неровные, странные, но внимания заслуживают.
Полнота сущности у него неисчерпаема. Наверху он странствует вместе с тем,
что создает вещи, а внизу дружит с теми, для кого ни жизнь, ни смерть не
составляют ни начала, ни конца. [В понимании] основы он необъятен и
открывает новое - глубоко, огромно, необузданно. [В отношении] основы <дао>
он, можно сказать, многое привел в порядок и достиг высшей проницательности.
Несмотря на то что следовал развитию и освобождался от вещей, его учение
безгранично и не отклонилось от своих истоков. [Оно] глубоко, непостижимо,
неисчерпаемо.
Творящий Благо очень разносторонен. Записей речей {16} у него пять
повозок. Его учение противоречиво. Его слова не попадают в цель. Перечисляя
значение вещей, сказал: "У самой большой нет внешнего, назовем ее великим
единством; у самой малой нет внутреннего, назовем ее малым единством. Не
обладающее толщиной {17} нельзя нагромоздить, а заполняет [оно] тысячи ли.
Небо вместе с землей - низкое, горы вместе с болотами - ровные: Солнце в
зените - в то же время на закате; рождение вещи - в то же время [ее] смерть.
Тождество в большом отличается от тождества в малом, это назовем малым
тождеством и [малым] различием. [Вся] тьма вещей и тождественна и различна,
это назовем большим тождеством и [большим] различием. Южная сторона и
предельна и беспредельна. Направился в Юэ сегодня, а пришел [в Юэ] вчера.
Соединенные кольца можно разнять. Я знаю, [где] центр Поднебесной: к северу
от Янь, к югу от Юэ. [Тот, кто], любовью охватывает [всю] тьму вещей,
[составляет] единое целое с природой".
Такими изречениями {18} Творящий Благо привлек в Поднебесной общее
внимание и стал известным оратором. Ораторы Поднебесной стали ими
наслаждаться. Вместе с Творящим Благо ораторы отвечали друг другу подобными
[софизмами]: "В яйце есть перья"; "у курицы три ноги"; "[город] Ин владеет
Поднебесной"; "пес мог стать бараном"; "у лошади есть яйцо"; "у лягушки есть
хвост"; "огонь не горячий"; "у горы есть рот"; "колесо не давит на землю";
"глаза не видят"; "свойства беспредельны, вещи неисчерпаемы"; "черепаха
длиннее змеи"; "наугольник не квадратный"; "циркуль не может быть круглым";
"паз не окружает клина"; "тень летящей птицы не движется"; "в полете стрелы
с наконечником есть мгновенье, [когда она] не движется и не покоится";
"кобель не пес"; "гнедой конь и вороной бык [вместе составляют] три"; "белый
пес черен", "у жеребенка-сироты никогда не было матери". "Если ежедневно
делить пополам палку [длиною] в один чи, не закончить и через тьму
поколений". [Подобных софизмов] не исчерпать и за целую жизнь. Хуань Туань
{19} и Гунсунь Лун {20} - последователи софистов. [Они] приукрашивали сердца
людей, изменяли их мысли. Были способны победить уста, но не способны
покорить сердца. (Таков] замкнутый круг софистов. С помощью таких знаний
Творящий Благо ежедневно спорил с другими и вызывал особое удивление у
софистов Поднебесной. Такова была его основа.
Однако сам Творящий Благо считал свою болтовню наивысшим достоинством
{21} и говорил: "Разве во вселенной [найдется] мне равный!" Творящий Благо
остался сильнейшим, а учения от него не осталось.
Жил на юге чудак, которого звали Хуан Связанный {22}. [Он] спросил:
"Почему небо не падает, земля не проваливается? Каковы причины [появления]
ветра, дождя и грома?" Творящий Благо [ему] отвечал, не отказываясь, давал
ответ без размышлений. Изложил все учение о тьме вещей, говорил без
передышки, все длиннее, без конца и, будто этого было мало, все добавлял и
добавлял, лишь бы [вызвать] удивление. [Он] считал главным опровергать
других, желая приобрести славу победителя. Вот по этой-то причине и не
подходил для народа. [Он был] слаб во [внутренних] свойствах, силен во
[внешних] вещах, [шел] окольными путями. Если оценить способности Творящего
Благо с точки зрения пути природы, то (они] уподобятся лишь труду комара или
москита. Мог ли он принести вещам пользу? [Он] мог еще пригодиться для
[какого-нибудь] одного [дела, но] разве приближался [к тому, чтобы] еще
больше ценить путь? [Нет!] Творящий Благо не был способен на нем
успокоиться. [Он] растрачивал себя без устали на [всю] тьму вещей и в конце
концов заслужил славу прекрасного оратора. Как жаль, что Творящий Благо при
таком большом таланте ничего не создал. Увы! В погоне за [всей] тьмой вещей
не вернулся [к учению], своим голосом будил лишь эхо, состязался в беге
[лишь] с собственной тенью.
Комментарии:
1 "Мужи в Цзоу и Лу": Цзоу (родина Мэнцзы, находилась на территории
современной провинции Шаньдуи) и Лу (родина Конфуция) - царства, в которых
господствовало конфуцианство.
2 Перечисленные выше названия (Сяньчи, Да Чжан, Да Шао, Да Ся, Да Ху,
Би Юн) в основном соответствуют названиям танцев, которым "обучал юношей"
Ведающий музыкой при Весеннем начальнике (см. "Обряды Чжоу", цз. б, стр.
145-147). Сами произведения, за исключением "Воителя", не вошли в свод
"Книга песен" и не сохранились, поэтому перевод названий - без знакомства с
содержанием, лишь приблизительный. Они были синкретичными, как все древнее
искусство, поэтому придавать им этическое содержание, как это делают
комментарии и толковые словари, нет оснований. С помощью древнейших пластов
в значении слов в этих названиях можно раскрыть заклинания (солнца, лета,
воды), фиксацию раннего обычного права и одного из событий - победы чжоусцев
над иньцами.
3 Вариант "реках" - более вероятен по контексту, а также по совпадению
с памятником "Весна и осень Люя", цз. 13, VI, 126.
4 "Стерлись волоски на икрах и пушок на голенях" - о полемическом
значении данной характеристики см. Предисловие, стр. 23-24, прим. 92.
5 О последователях Мо-цзы не сложилось единого мнения: Гу Ху и Цзи Чи
упоминаются лишь здесь; Дэнлин именуется также Сянлин; в "Ханьфэйцзы" (цз.
19, V, 351) называются три школы: Сянли, Сянфу (или Бофу) и Дэнлина.
Подробнее см. Ян Хин-шун, Теория познания моистов, - "Вопросы философии",
1956, Э 1, стр. 130.
6 "Основу" (цзин) здесь нельзя перевести как "книгу" или "канон", ибо
он тогда еще не был записан, в известный же ныне памятник "Моцзы" вошли и
высказывания его последователей.
7 В этой формуле моистов выражались свойства вещей.
8 Основные категории логики, разрабатывавшиеся монетами.
9 Так, по-видимому, выражалось соотношение единичного и всеобщего,
видового и родового в логике моистов.
10 Сун Цзянь и Инь Вэнь считаются сторонниками школы логиков-софистов
(минцзя). Их деятельность соединяется с академией в царстве Ци - Цзися.
11 По комментариям, - ровная, плоская шапка, как священная Хуа-гора.
12 Пэн Мэн, Тянь Пянь, Шэнь Дао, по комментарию Чэн Сюаньина -
отшельники из Ци, деятельность которых связана с академией Цзися.
13 О данном атеистическом тезисе см. также "Лецзы", гл. 1, прим. 25.
14 В характеристиках Шэнь Дао и Лецзы, возможно, есть нечто общее (см.
Предисловие, стр. 33-34, "Лецзы", гл. 2, прим. 8).
15 В данной речи цитируются отдельные положения из "Дао дэ цзина" (28,
22 и др.).
16 Записи речей Хойцзы не сохранились.
17 Речь идет, видимо, о мельчайших семенах. "Небо... низкое, горы...
ровные" - взятые в сумме с "землей", с "болотами"; "Солнце в зените... в
закате" - в зависимости от места, занимаемого наблюдателем; "Рождение
вещи... ее смерть" - каждая новая форма материи является рождением и смертью
ее предшествующей формы; "Направился сегодня... а пришел... вчера" - мысль
предшествовала действию; "Соединенные кольца можно разнять" - мысленно; "Я
знаю, [где] центр Поднебесной..." - за центр можно принять любой пункт: и к
северу от северного царства Янь, и к югу от южного царства Юэ; "[Тот, кто]
любовью охватывает [всю] тьму вещей, {составляет] единое целое с природой" -
для такого небо с землей не слишком велики, собственное "я" не слишком мало.
18 "Такими изречениями..." - из цитат в "Чжуанцзы" видно, что Творящий
Благо, в общем, разделял материалистическое понимание природы и сближался с
даосской школой в своем интересе к объективному миру, к диалектике. Однако
уже диалог "радость рыбы" (стр. 221) показывал, что Творящий Благо приходил
к релятивистским выводам, доводил диалектику до абсурда.
19 "Подобных [софизмов]" - в "Чжуанцзы" критиковался Творящий Благо, а
особенно его последователи софисты за игру в понятия, за субъективное их
толкование. К этим софизмам комментаторы дают следующие пояснения: "В яйце
есть перья - иначе их не было бы и у птицы; Третья нога у курицы -
способность или желание ходить; Город Ин - столица Чу, здесь намек на
самовозвеличение чуского царя; Названия "пес" и "баран" даны людьми, поэтому
могли бы поменяться местами; Яйцом у лошади можно назвать утробу, в которой
вынашивается жеребенок; Хвост у лягушки (т. е. головастика) пропадает с
первым ударом грома и сразу появляются лапки; "Огонь не горячий", ибо люди
едят приготовленную на огне пищу; Рот у горы - ущелье, передающее эхо; Если
бы колесо давило на землю, то не могло бы вращаться; "Глаза не видят", иначе
они видели бы самих себя; "Вещи неисчерпаемы" - вариант см. "Лецзы", 82;
коментаторы видят здесь описку; "Черепаха длиннее змеи" - здесь обыгрывается
относительность пространства; "Наугольник..." - по Сюаню; существуют
квадраты и без наугольника, круги и без циркуля; по Сыма: сам наугольник не
квадратный, сам циркуль не круглый; "Паз не окружает...", по Сюаню: "Клин
сам входит в паз"; "Тень летящей птицы не движется" - она изменяется;
Движение и покой стрелы зависят от человека; "Кобель не пес" - здесь
обыгрываются сущность и название: если название различно, значит и сущность
различна; "Гнедой конь", "вороной бык" - отличий в цветах два, третье
отличие - в телесной форме; "Белый пес черен" - цвета белый и черный
обозначены человеком, поэтому белое могло стать черным; "У жеребенка-сироты
никогда не было матери" - понятие "сирота" снимает понятие "мать"; "Если
ежедневно делить пополам палку..." - если предмет поддаете" делению, то
деление его на два возможно до бесконечности.
20 Хуань Туань относится к логикам-софистам.
21 Высшим благом сам Творящий Благо считал объяснение народу
естественных законов, отмечает комментатор Чэн Сюаньин после ответа
философа, на вопрос о причинах возникновения ветра, дождя, грома и других
явлений природы. В этом Творящий Благо, видимо, был близок к древним
софистам. Греции - учителям "мудрости", которые стояли на стороне
рабовладельческой демократии и ставили своей задачей широкое распространение
знаний и обучение красноречию.
22 "Чудак... Хуан Связанный" (Ляо) - персонаж аллегорический.